Выше нас — одно море - Альберт Андреевич Беляев

и вместе с тем во мне кипела злость на капитана. Ведь он же знает, что я не гулял! А капитан вдруг без всякого перехода сказал:

— Докладывайте, что из снабжения сумели получить сегодня.

Я выдавил из себя:

— Ничего…

— То есть как ничего?

— Так… Я сумел только подписать документы, а получить ничего не успел.

Дальше говорил лишь один капитан. Я опустил голову и молча слушал поток — о нет, не бранных! — гладких, отшлифованных, корректных фраз, в которых капитан выразил свое «недоумение» по поводу решения начальника пароходства послать в ответственный рейс такого «весьма беспечного молодого человека».

Лучше бы он отругал меня, чем так пилить! Я был совершенно подавлен. «Вас разбаловали загранрейсами, но я из вас сделаю моряка», — звучал в моих ушах голос капитана.

На следующее утро, послав боцмана на склад получать материалы, я побежал в контору начальника отдела снабжения. Мне надо было добиться и получить спецробу для команды — теплую одежду, сапоги, валенки, шапки, рукавицы теплые и брезентовые, шерстяное белье, — предназначенную для работы в условиях Арктики. Я составил заявку по всей форме. Но начальник снабжения посмотрел на заявку и вернул.

— Нереально, — сказал он.

Я не понял его.

— Как нереально? Экипаж у нас сорок восемь человек, значит, сорок восемь комплектов плюс резерв. Все законно.

Он усмехнулся и покачал головой:

— Молодой человек, есть инструкция министерства, по которой вы можете требовать арктической экипировки лишь на пятьдесят процентов экипажа и не более. А на «Липецке» должны быть еще старые комплекты.

— Да вы смеетесь! — вскричал я. — Мы идем в снабженческий рейс, там все разгружать самим придется, как же без робы?

— А вот так. Не все же сразу будут работать. Будете чередоваться. Могу дать лишь на тридцать процентов команды.

Меня затрясло от злости.

— Ну, знаете, — я даже начал заикаться от негодования, — если бы такие снабженцы были у наших космонавтов — не видать бы им космоса еще лет пятьдесят.

Начснаб спокойно взглянул на меня и изрек:

— А вот подождите немного. Как начнут в космос караванами отправлять, так и космонавтам срежут нормы снабжения. Освоенный район, скажут. Вот и все. Раньше, в тридцатые годы, и у нас совсем другие нормы были. А сейчас что ж, трасса как трасса…

Но я не дослушал его, забрал свои бумаги и побежал наверх, к начальнику пароходства.

Когда я к нему пробился, наступил уже полдень. Через сутки мы должны были отходить, а я еще ничего не получил.

Начальник пароходства Виктор Андреевич Шилов, еще не старый сухощавый мужчина с грубыми, твердыми чертами лица, внимательно посмотрел на меня, налил из графина воды в стакан и придвинул его ко мне.

— Может, сначала выпьете воды, товарищ старпом? — предложил он.

Я отмахнулся. Мне не до воды было.

— Я слушаю. — Шилов склонил голову набок.

И вот здесь прорвалось у меня все наболевшее на душе за эти двое суток, и я, торопясь и сбиваясь, принялся рассказывать ему о всех своих горестях, обидах и неурядицах, которые мне пришлось пережить за эти дни. Шилов слушал, внимательно наблюдал за мной, а потом вдруг спросил:

— Так что же вы хотите от меня?

— Извините, — спохватился я, — вот наряды.

Я протянул ему бумаги и продолжал:

— Завтра у нас отход, мы идем в снабженческий рейс, нам самим придется разгружать. Мороз, сырость, ветер, а начальник отдела снабжения дает экипировку лишь на одну треть команды.

Шилов внимательно посмотрел заявку и вызвал начальника отдела.

Тот вошел, взглянул на меня и грустно вздохнул.

— Ты что же, старик, обижаешь молодые кадры? — спросил его Шилов. — Люди идут в Арктику, им придется в ледяной воде работать. Холодно там, а? Как ты думаешь, начснаб? Вот старпом мне все это здорово объяснил.

Начснаб усмехнулся.

— Он и мне это все объяснил. А только где ж я возьму ему столько? Ведь он там понаписал черт знает что, да еще и с запасом. «Кожаные сапоги на меху», — фыркнул начснаб. — Таких у нас сроду и не было.

— Ну, ну, ты не жмись, а помоги человеку.

Шилов что-то коротко черкнул на накладной и передал ее начснабу.

— Ну вот, молодой человек, характер у вас, я вижу, горячий, напористый. Желаю успеха. Идите со стариком и не отступайте от него, пока не получите все, что положено.

Я вышел из кабинета окрыленный.

Арктическую экипировку для экипажа я получил теперь быстро, но, увы, лишь на половину команды. Все же это была моя первая победа.

Вечером, точно в двадцать ноль-ноль — я выдержал этот срок минута в минуту — я докладывал капитану о полученном снабжении. Капитан выслушал и сухо заметил:

— Это вы должны были сделать вчера. Опаздываете ровно на сутки.

Старый сыч, поди угоди ему! «Опаздываете ровно на сутки». Педант и сухарь. «Я из вас сделаю моряка», — вспомнил я его обещание и улыбнулся: боцман, видимо, подражая капитану, тоже кричит на матросов: «Я вас сделаю тонкими, звонкими и прозрачными!» Ну и командочка!

— Вы чему улыбаетесь? — спросил капитан.

— Извините.

— Вам не улыбаться, а выводы делать надо. Рейс в Арктику — это не шутки и не какая-нибудь там заграница. Займитесь немедленно проверкой судна. Отходим завтра после полудня.

— Есть, — коротко ответил я.

Наступил час отхода. Буксир оттащил нас на рейд, отцепился и быстро побежал обратно к причалу.

— Малый вперед! — скомандовал капитан.

Я повторил команду и передвинул ручки телеграфа. «Длинь-длинь!» — прозвенел ответ из машинного отделения, и «Липецк» медленно стал набирать скорость.

Отправлялся я в рейс не первый раз, но никогда раньше не испытывал такого волнения.